Doomsday dread

Еще один перевод от нечего делать. Из "Scientific American":

Eternal Fascinations with the End: Why We're Suckers for Stories of Our Own Demise	Апокалипсис всегда завораживает: очарованы мыслью о собственной погибели
Our pattern-seeking brains and desire to be special help explain our fears of the apocalypse	Конец света пугает нас потому, что наш мозг настроен на поиск закономерностей, и из-за нашего стремления к исключительности
By Michael Moyer	Майкл Мойер
Editor's note: This is the introductory article for the September 2010 special issue "The End".	От редактора: это вводная статья сентябрьского тематического выпуска журнала -"Конец"
Once again, the world is about to end. The latest source of doomsday dread comes courtesy of the ancient Mayans, whose calendar runs out in 2012, as interpreted by a cadre of opportunistic authors and blockbuster movie directors. Not long before, three separate lawsuits charged that the Large Hadron Collider would seed a metastasizing black hole under Lake Geneva. Before that, captains of industry shelled out billions preparing for the appearance of two zeros in the date field of computer programs too numerous to count; left alone, this tick of the clock would surely have shaken modern civilization to its foundations.	Скоро очередной конец света. На этот раз это древние майя любезно предупредили нас об ужасном апокалипсисе - их календарь, согласно толкованию ряда предприимчивых писателей и кинорежессеров, заканчивается на 2012 годе. А незадолго до этого в суды было подано три независимых иска, где утверждалось, что Большой адронный коллайдер создаст под Женевским озером всепоглощающую черную дыру. А до того, флагманы мировой индустрии раскошелились на миллиарды, чтобы решить проблему двух нулей, которые должны были появиться в поле "год" даты в бесчисленных компьютерных программах, ведь иначе в момент наступления нулевого года вся современная цивилизация неизбежно полетела бы в тартарары.
You might think that the enterprise of science, with its method and its facts, would inoculate us against the most extravagant doomsday obsessions. But it doesn’t. If anything, it just gives us more to worry about.	Казалось бы, кому как не науке с ее безупречной методологией и корпусом накопленных знаний, сделать нам прививку против наиболее нелепых страхов по поводу конца света. Ан - нет! Она наоборот стремится напугать нас еще больше.
Some of the most fervent and convincing doomsayers, after all, are scientists. Bill Joy, co-founder and former chief scientist of Sun Microsystems, has warned that of out-of-control nanobots could consume everything on earth. Astronomer Royal Martin Rees has publicly offered a bet that a biological catastrophe—accidental or intentional—will kill at least one million people by 2020 (so far, no takers). Numerous climatologists sound the alarm about the possibility of runaway global warming. They all stand on the shoulders of giants: British economist Thomas Malthus predicted in the 19th century that the rise in population would lead to widespread famine and catastrophe. It never happened, but that didn’t stop Stanford biologist Paul R. Ehrlich from renewing the warning in his 1968 book The Population Bomb when he predicted that global famine was less than two decades away. Catastrophe didn’t arrive then, either, but does that mean it never will? Not necessarily. Still, people often worry disproportionately about disasters that are unlikely to occur.	Ведь наиболее яростные и убедительные пророки апокалипсиса - это именно ученые. Билл Джой, соучредитель и бывший главный научный сотрудник компании "Сан Майкросистемз" бил тревогу: по его мнению из-за этих шальных нанобитов с лица Земли могло исчезнуть вообще всё. Астроном Роял Мартин Риз публично предлагал пари о том, что в биологической катастрофе, случайной или устроенной кем-то преднамеренно, к 2020 году погибнет не менее миллиона человек. Пока никто не осмелился принять его пари. Многие климатологи бьют тревогу по поводу неудержимого глобального потепления. У них были великие предшественники: британский ученый Томас Мальтус в 19 веке предсказал, что рост населения земли приведет к голоду и катастрофе. Не сбылось - ерунда! В 1968 биолог из Стенфордского университета Поль Эрлих в книге "Популяционный взрыв" снова предупреждал о всемирном голоде менее чем через 20 лет. Опять не угадал, катастрофы не наступило. Но значит ли это, что она не наступит никогда? Отнюдь. Однако, наши опасения по поводу маловероятных бед зачастую чрезмерны.
Science may be a culprit, but it also offers some explanation for why we can be so fearful. Some researchers think that apocalyptic dread feeds off our collective anxiety about events that lie outside our individual control. The fear of nuclear war and environmental decay that gripped the nation in the 1960s was a big factor in the rise of the counterculture, says John R. Hall, a sociologist at the University of California, Davis, and author of Apocalypse: From Antiquity to the Empire of Modernity. In this decade, civilization has suffered through even more fundamental threats. “After events like 9/11 and the Great Recession, as well as technological disasters like the BP oil spill, people begin to wonder—not just people who are fringe zealots or crazies—whether modern society is any longer capable of solving its problems,” Hall says. If the world appears to be going to hell, goes the thinking, perhaps that’s just what is happening.	Ладно, наука может быть и виновата, но она же объясняет нам причину наших страхов. Некоторые ученые считают, что страхи перед апокалипсисом проистекают из нашей коллективной тревоги по поводу событий, на которые мы не можем повлиять. Это из-за боязни ядерной войны и ухудшения экологии, охватившей американцев в 1960-е годы, так широко распространилась альтернативная культура, утверждает Джон Холл, социолог из университета Дейвиса в Калифорнии, автор работы "Апокалипсис: от античных времен до наших дней". За последние 10 лет нашей цивилизации угрожали более серьезные катастрофы. "После 11 сентября и Великой рецессии, таких технологических катастроф, как разлив нефти в Мексиканском заливе, даже нормальные люди, не только фанатики и сумасшедшие, стали сомневаться в том, что современное общество пока еще способно решать серьезные проблемы, - говорит Холл, и продолжает, - Может, нам не просто кажется, что мир катится в тартарары, а так оно и есть?"
The impulse is partially a consequence of our pattern-seeking nature—we are, after all, creatures of the savanna, programmed to uncover trends in the natural world. It is in our nature to weave a simple story from a complex set of data points. (In recent years this tendency has been amplified by news media that are very good at turning complex events into cartoon crises.) The desire to treat terrible events as the harbinger of the end of civilization itself also has roots in another human trait: vanity.	Отчасти к этому нас толкает наша привычка во всем искать закономерности, ведь мы же родом из саванны, наш мозг запрограммирован на выявление тенденций в окружающей природе. Нам свойственно выуживать простой сюжет из множества сложных данных. В последние годы эта привычка еще усиливается благодаря средствам массовой информации, отображающим сложные события в виде комиксов. Видеть в отдельных страшных событиях приметы близящейся гибели всей цивилизации заставляет нас и присущее нам тщеславие.
We all believe we live in an exceptional time, perhaps even a critical moment in the history of the species. Technology appears to have given us power over the atom, our genomes, the planet—with potentially dire consequences. This attitude may stem from nothing more than our desire to place ourselves at the center of the universe. “It’s part of the fundamental limited perspective of our species to believe that this moment is the critical one and critical in every way—for good, for bad, for the final end of humanity,” says Nicholas Christenfeld, a psychologist at the University of California, San Diego. Imagining the end of the world is nigh makes us feel special.	Мы уверены, что живем в необычный, переломный момент истории нашего биологического вида. Кажется, наука и техника дали нам опаснейшую власть над атомом, нашим геномом, над планетой. Причина таких настроений, скорее всего, в нашей привычке считать себя венцом творения. Как биологическому виду нам присуща ограниченность представлений. Нам кажется, что мы живем переломный во всех отношениях момент - в положительном смысле, в отрицательном, в отношении гибели всего человечества", - говорит Николас Кристенфелд, психолог университета в Сан  Диего, штат Калифорния. Воображая конец света, мы чувствуем свою исключительность.
Our fears of the apocalypse may in the end mirror the most fundamental fear of all: fear of our own mortality. It is all of a piece—death, the dissolution of our people, the extinction of our species. Regardless of how we feel about it, flux is the nature of the world, and endings are an inescapable—and often overlooked—part of life. That is why we chose to devote the lion’s share of this issue of Scientific American to the theme of endings. We look at the chance that civilization will fall to pandemic or asteroid, to the loss of indigenous knowledge spread among the cultures of the world, to the declining resources that our planet will struggle to provide.	Наши страхи перед апокалипсисом, наверное, просто отражают самый фундаментальный страх - осознания собственной смертности. Это всё звенья одной цепи - смерть, уход с исторической сцены нашего народа, вымирание нашего вида. Хотим мы или нет, мир постоянно меняется, здесь то и дело что-нибудь да заканчивается, хотя зачастую мы этого и не замечаем. Поэтому мы решили посвятить бòльшую часть этого номера журнала "Scientific American" теме завершений, прекращений, исчезновений, концов. Рассмотрим, какова вероятность того, что человечество исчезнет в результате пандемии, падения астероида, того, что иссякнут ресурсы планеты, что оно лишится знаний, накопленных разными культурами.
Some of these endings are more probable than others. Some, such as the end of time, are downright paradoxical. We start our journey, though, with a look at the inevitable—the private end that we will all have to face and our efforts to forestall it.	Вероятность одних апокалиптических сценариев выше, других - ниже. Некоторые - вообще парадоксальны, как идея, что само время - конечно, и однажды оно просто закончится. Для начала мы рассмотрим неизбежную смерть каждого из нас и то, как мы ей противостоим.

Вот не уверен: limited perspective - ограниченность кругозора или конечность существования. Так и так можно понять в контексте...