at Pushkino, Akulov Hill, Rumyantsev's dacha, 27 versts from Moscow by Yaroslavl railway.
Translated by Dorian Rottenberg
The sunset blazed like sixty suns.
В сто сорок солнц закат пылал,
July was under way.
в июль катилось лето,
The heat was dense,
была жара,
the heat was tense,
жара плыла -
upon that summer's day.
на даче было это.
The slope near Pushkino swelled up
Пригорок Пушкино горбил
into Akulov Hill,
Акуловой горою,
while at the foot
а низ горы -
a village stood,
деревней был,
roofs like a warped-up frill.
кривился крыш корою.
Behind the village
А за деревнею -
was a hole;
дыра,
by evening, sure though slow,
и в ту дыру, наверно,
into that hole the sun would roll,
спускалось солнце каждый раз,
to sleep, for all I know.
медленно и верно.
And then,
А завтра
next morning,
снова
crimson-clad,
мир залить
the sun would rise and shine,
вставало солнце ало.
till finally it made me mad -
И день за днем ужасно злить
the same each blasted time!
меня вот это стало.
Till once so crazy I became
И так однажды разозлясь,
that all turned pale with fright.
что в страхе все поблекло,
"Get down, you loafer!"
в упор я крикнул солнцу:
to the sun "
Слазь!
I yelled with all my might.
довольно шляться в пекло!"
"Soft job, sun," I went on to shout,
Я крикнул солнцу: "Дармоед!
"this coming up to roast us,
занежен в облака ты,
While I must sit, year in, year out,
а тут - не знай ни зим, ни лет,
and draw these blooming posters!"
сиди, рисуй плакаты!"
"Look here," I cried, "you Goldy-Head,
Я крикнул солнцу: "Погоди!
it's time you changed you ways.
послушай, златолобо,
Why not step in for tea, instead
чем так, без дела заходить,
of rise, and set, and blaze?"
ко мне на чай зашло бы!"
My lucky stars! What have I done!
Что я наделал! Я погиб!
Corona, beams and all,
Ко мне, по доброй воле,
itself,
само,
with giant strides the sun
раскинув луч-шаги,
is coming at my call.
шагает солнце в поле.
I try to cover up my fear,
Хочу испуг не показать -
retreating lobster-wise;
и ретируюсь задом.
it's coming, it's already near,
Уже в саду его глаза.
I see its white-hot eyes.
Уже проходит садом.
Trough door and window,
В окошки, в двери,
chink and crack
в щель войдя,
it crammed into the room.
валилась солнца масса,
Then stopped
ввалилось;
to get its hot breath back,
дух переведя,
and blimey, did it boom!
заговорило басом:
"I'm changing my itin'rary
"Гоню обратно я огни
the first time since creation.
впервые с сотворенья.
Now, poet, out with jam and tea,
Ты звал меня? Чаи гони,
else why this invitation?"
гони, поэт, варенье!"
Myself scarce fit to match two words,
Слеза из глаз у самого -
half-barmy with the heat,
жара с ума сводила,
I somehow nodded kettlewards:
но я ему - на самовар:
"Come on, orb, take a seat!"
"Ну что ж, садись, светило!"
The hollering won't come to good.
Черт дернул дерзости мои
My impudence be dashed!
орать ему, - сконфужен,
Thought I and sat as best I could
я сел на уголок скамьи,
upon the bench, abashed.
боюсь - не вышло б хуже!
But strange to say, with every ray
Но странная из солнца ясь
I felt the stiffness ease,
струилась, - и степенность
and cramped formality gave way
забыв, сижу, разговорясь
to frankness by degrees.
с светилом постепенно.
I spoke of this and spoke of that,
Про то, про это говорю,
about the beastly ROSTA
что-де заела Роста,
"There, there," he said, "don't sulk, my lad,
а солнце: "Ладно, не горюй,
there's things worse than a poster.
смотри на вещи просто!
You s'pose it's easier to shine all day up there? Just try!
А мне, ты думаешь, светить легко? - Поди, попробуй! -
But since the job's been earmarked mine
А вот идешь - взялось идти,
my motto's do or die!"
идешь - и светишь в оба!"
This way till dark we chatted on,
Болтали так до темноты -
till former night, precisely.
до бывшей ночи то есть.
Huh, dark indeed!
Какая тьма уж тут?
All shyness gone, we got along quite nicely.
На "ты" мы с ним, совсем освоясь.
And pretty soon right chummily
И скоро, дружбы не тая,
I thump him on the shoulder,
бью по плечу его я.
and he hits back,
А солнце тоже:
"Why, you and me, that's two, so let's be bolder!
"Ты да я, нас, товарищ, двое!
Come, poet, up!
Пойдем, поэт,
Let's sing and shine,
взорим, вспоем
however dull the earth is.
у мира в сером хламе.
I'll pour the sunshine that is mine,
Я буду солнце лить свое,
and you - your own, in verses!"
а ты - свое, стихами".
The walls of gloom, the jails of night
Стена теней, ночей тюрьма
our double salvo crushed,
под солнц двустволкой пала.
and helter-skelter, verse and light
Стихов и света кутерьма
in jolly tumult rushed.
сияй во что попало!
The sun gets tired
Устанет то,
and says good night
и хочет ночь
to sleep away his cares,
прилечь, тупая сонница.
then I blaze forth with all my might,
Вдруг - я во всю светаю мочь -
and day once more upflares.
и снова день трезвонится.
Shine up on high,
Светить всегда,
shine down on earth,
светить везде,
till life's own source runs dry -
до дней последних донца,
shine on -
светить -
for all your blooming worth,
и никаких гвоздей!
so say both sun and I!
Вот лозунг мой и солнца!
(1920)
Интересно, что переводчику удалось почти точно сохранить ритмический рисунок оригинала. Разбивка строк в оригинале и в переводе не совпадает, поэтому, увы, пришлось ее нарушить, чтобы нагляднее продемонстрировать соритмичность. Где-то читал, что весьма необычный для русской поэзии размер этого стихотворения Маяковский сознательно сымитировал с похабной поэмы то ли Баркова, то ли еще кого...
См. также мой другой пост:
светловская "Гренада" в переводе Маргарет Уэттлин, тоже точно ритм в ритм.
Случайно наткнулся в сети на статью Юрия Зверева "Тайна рождения и смерти Константина Маяковского", опубликованную в "Секретных материалах". О том, что Маяковский на самом деле был на 6 лет старше, чем официально считалось, и звали его Константином, а не Владимиром - всю жизнь прожил под чужим именем. Когда он уезжал из Кутаиси в Москву, мама дала ему метрику его младшего брата, Владимира, умершего в 3-х летнем возрасте. Поэтому на всех фотографиях, даже в молодости, он выглядит гораздо старше своих (якобы) лет. Видел альбом его фотографий, что правда, то правда.
"Вы можете представить себе ребенка, который раньше научился говорить, чем ходить? В 4 года он уже бегло читал, в 5 - декламировал стихи Майкова, в 6 - играл в городки и удивлял окружающих своим остроумием. В 7 лет мальчик на равных общался со взрослыми. В 11 - изучал Гейне, а в 12 - штудировал труды Энгельса и Лассаля. Все это мы узнаем из воспоминаний родных Владимира Маяковского, а также из биографии, написанной им самим и помещенной во все собрания его сочинений".
"В автобиографии Маяковский указал 1894 год [рождения]. Если сопоставить факты биографии с этой датой, несложно проследить, в каком девственном возрасте кипела его революционная деятельность.
В карточке Московского охранного отделения указана почти та же, что и в автобиографии, дата - 7 июня 1893 года. К карточке приложены фотографии - в фас и профиль, а также в полный рост, где Маяковский снят в папахе и гимназической шинели. Почему советские исследователи творчества поэта верили, что на этих снимках ему только 14 лет?
В конце 1907 года Маяковский познакомился со студентом-подпольщиком Вегером, который предложил якобы 13-летнему мальчику заменить парторга Лефортовского района Москвы, уезжающего в Петербург. На Сокольнической конференции Владимир был введен в состав МК".
Ну то, что опытные подпольщики выбрали начальником пацана - может зиц-председателем был (несовершеннолетку строго не накажут, в случае чего), да и Аркадий Гайдар в 16 лет уже командовал полком. Потом в 40, в дневнике жаловался на ночные кошмары: "снились люди, которых я убил в детстве". Жанна Д'Aрк туда же... И вообще, как пел Высоцкий "Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков". А психологи утверждают, что в молодости ценность собственной и чужих жизней для человека ниже, чем в зрелые годы, соответственно - и бесстрашие, и жестокость...
Так что, это, по-моему, слабый аргумент, а вот великое множество фото - да. Бывает, в некоторые периоды жизни человек выглядит моложе или старше своих лет, но всегда есть периоды, когда он выглядит точно на свой возраст, а у Маяковского - нет!
Ссылка: Юрий ЗВЕРЕВ "Тайна рождения и смерти Константина Маяковского"
"Секретные материалы 20 века" № 14(167)
Комментариев нет :
Отправить комментарий