Возвращаясь к напечатанному:

Возвращаясь к напечатанному:

В 2012 году я перевел по ходу эпизод из рассказа Хемингуэя "Che ti dice la patria?", см. пост:
Эрнест Хемингуэй и советская цензура
http://perevod99.blogspot.ru/2012/10/blog-post_2.html

В изданных на бумаге и в сети переводах Н. Георгиевской, эпизод "После дождя" отсутствует. 

Других я тогда не нашел, а сейчас нашел вот что:

Оригинал	Мой перевод	Переводчик: И. Доронина
The wind had dried the mud and the wheels were beginning to lift dust. On the flat road we passed a Fascist riding a bicycle, a heavy revolver in a holster on his back. He held the middle of the road on his bicycle and we turned out for him. He looked up at us as we passed. Ahead there was a railway crossing, and as we came towards it the gates went down. As we waited, the Fascist came up on his bicycle. The train went by and Guy started the engine.	Слякоть подсохла на ветру, так что от наших колес снова стала подниматься пыль. На велосипеде ехал фашист. У него на спине висела тяжелая револьверная кобура. Мы его обогнали. Он ехал посередине дороги, и нам пришлось его объехать. Он проводил нас недобрым взглядом. Впереди был железнодорожный переезд, и когда мы к нему подъехали, шлагбаум был опущен. Пока мы стояли, велосипедист нас нагнал. Поезд прошел, и Гай завел мотор.	Ветер высушил пыль, и она стала лететь из-под колес. На прямом, участке пути мы обогнали фашиста на велосипеде, тяжелый револьвер в кобуре висел у него на поясе сзади. Велосипедист двигался по середине дороги, и нам пришлось его объехать. Когда мы поравнялись, он поднял голову и посмотрел на нас. Впереди показался железнодорожный переезд, и, когда мы приблизились, шлагбаум опустился. Пока мы ждали, подкатил фашист на велосипеде. Поезд проехал, и Гай завел мотор.
‘Wait,’ the bicycle man shouted from behind the car.	- Стой! - крикнул велосипедист сзади.	- Стойте, - крикнул сзади велосипедист.
‘Your number’s dirty.’	- У вас номер грязный.	- У вас номер заляпан грязью.
I got out with a rag. The number had been cleaned at lunch.	Я взял тряпку и вышел из машины. Номер мы протерли буквально в обед.	Я вышел из машины с тряпкой. Номер я чистил после обеда.
‘You can read it,’ I said.	- Он читается, - сказал я.	- Цифры вполне можно разобрать, - сказал я.
‘You think so?’	- Да?	- Вы так думаете?
‘Read it.’	- Смотрите сами.	- Посмотрите сами.
‘I cannot read it. It is dirty.’	- Ничего не читается, он грязный.	- Я не могу их разобрать. Номер грязный.
I wiped it off with the rag.	Я протер его тряпкой.	Я протер номерной знак тряпкой.
‘How’s that?’	- Теперь читается?	- А теперь?
‘Twenty-five lire.’	- Двадцать пять лир.	- Двадцать пять лир.
‘What?’ I said. ‘You could have read it. It’s only dirty from the state of the roads.’	- За что? Дороги грязные, вот он и запылился, но вполне читался.	- Что? - сказал я. - Цифры видны. Во всем виновато состояние дорог.
‘You don’t like Italian roads?’	- Вам не нравятся итальянские дороги?	- Вам не нравятся итальянские дороги?
‘They are dirty.’	- Грязные очень.	- Они грязные.
‘Fifty lire.’	- Пятьдесят лир.	- Пятьдесят лир. - Он плюнул на дорогу.
He spat in the road. ‘Your car is dirty and you are dirty too.’	Он сплюнул на дорогу. - У вас машина грязная, да и вы сами тоже.	- У вас грязная машина, и вы сами тоже грязные.
‘Good. And give me a receipt with your name.’	- Ладно. Дайте мне квитанцию, и чтобы в ней была указана ваша фамилия.	- Хорошо. Только дайте мне квитанцию с вашей подписью.
He took out a receipt book, made in duplicate, and perforated, so one side could be given to the customer, and the other side filled in and kept as a stub. There was no carbon to record what the customer’s ticket said.	Он вынул квитанционную книжку, сложил квитанцию пополам и прокомпостировал, чтобы квиток отдать нам, а корешок остался в книжке. Копирки в ней не было, так что в квитанции можно было записать одно, а в корешке - другое.	Он вынул книжку бланков, заполнил обе части квитанции, край оторвал и отдал нам, оставив себе корешок, который держал так, чтобы я его не видел.
‘Give me fifty lire.’	- Давайте пятьдесят лир.
He wrote in indelible pencil, tore out the slip and handed it to me. I read it.	Он написал химическим карандашом, и оторвал мне квиток. Я посмотрел.
‘This is for twenty-five lire.’	- Здесь написано двадцать пять.
‘A mistake,’ he said,	- Извините, ошибся.
and changed the twenty-five to  fifty.	Он переправил 25 на 50.
‘And now the other side. Make it fifty in the part you keep.’	- На корешке тоже исправьте на 50.
He smiled a beautiful Italian smile and wrote something on the receipt stub, holding it so I could not see.	Итальянец мило улыбнулся и что-то написал на корешке, но, держа его так, чтобы я не видел что.
‘Go on,’ he said, ‘before your number gets dirty again.’	- Езжайте, - сказал он, - пока ваш номер не запачкался снова.	- Езжайте, - сказал он, - пока ваш номерной знак снова не запачкался.

Мои претензии к переводчице - цветом:

Пыль не бывает мокрой, следовательно, не может высохнуть. Мокрая пыль - по-русски "грязь".

On the flat road = без спусков и подъемов

На прямом, участке пути = без поворотов вправо или влево

Чистят - картошку, кастрюлю, зубы... Номер, как и пыль, - протирают (Я взял тряпку...).

with your name = с вашей фамилией, а не с подписью. Дорожных полицейских - тысячи. По одной только "закорючке", без указания фамилии, не идентифицируешь, кто выписал квитанцию.

Во всем виновато состояние дорог. Кто виноват? - Состояние!

и т.д.

И не справилась с "carbon" = "копирка". Втихаря. Не указано ведь, что перевод - "сокращенный". Русский читатель уверен, что это всё!

Вот и верь после этого переводчикам! А если бы он вёз патроны? А если бы она переводила юридический или медицинский документ?